«На дне рождения папы мама объявила: “Её для нас больше не существует” — и в этот момент вошёл мой телохранитель.» Бронирование в Lub Bernardine было сделано за три месяца до папиного шестидесятилетия. Восемь членов семьи сидели за большим столом, рассчитанным как минимум на двенадцать человек. Пустые стулья молчаливо напоминали о разрушенных за эти годы отношениях.Я сидела на дальнем конце, в чёрном платье, которое мама наверняка назвала бы «одним из тех скучных нарядов». Ирония в том, что это сдержанное платье от Armani стоило дороже, чем месячная аренда большинства людей. Хотя никто за этим столом, конечно, об этом не знал. Для них я всё ещё оставалась просто Софией дочерью, которая сбилась с пути и отказывалась «осесть», как нормальные люди. Шестьдесят лет, сказал папа, поднимая бокал вина с привычной лёгкостью человека, привыкшего быть в центре внимания. Никогда не думал, что доживу до этого дня, да ещё в окружении такой прекрасной семьи.Тост прозвучал пусто. Напряжение, копившееся за ужином, было ощутимо
